«Человек совершает зло, когда терпит зло»
Аврелий Августин
Это было тридцать лет назад. В СССР после смерти Сталина произошло, может, самое невероятное. В стране, где жило поколение, которое о геноциде, погромах, массовой резне средь бела дня знало лишь из уроков истории или понаслышке, вдруг стало известно, что прямо под носом столицы Азербайджана, в небольшом городе Сумгаите озверевшие дикари врывались в армянские дома (имея на руках не только адреса, но и заранее заготовленные арматурные прутья) и безнаказанно сжигали, убивали, насиловали…
Происходило это 26 февраля вечером, круглые сутки 27 и 28 и всю ночь, весь световой день 29 февраля 1988 года. И все это – под прикрытием милиции на глазах у всех жителей города.
Для Советского Союза было действительно неожиданно. Академик Сахаров признается потом: «Узнав об этом, мы ахнули!». Андрей Дмитриевич, пожалуй, первым предупредительно и пророчески оценил всю опасность ситуации, которая могла стать началом цепной реакции пожаров и погромов в огромной стране. Он первым осудил «сумгаит», как тогда говорили в центральной печати, в «Московских новостях». Первым также выразил точку зрения о том, что если Кремль не даст «сумгаиту» не только юридическую, но и политическую оценку, то невозможно будет предупредить неотвратимую всеобщую беду, которая неизбежно приведет к распаду СССР.
Увы, слова Андрея Дмитриевича оказались пророческими. Выросло поколение, которое практически ничего не знает об оставшемся ненаказанным преступлении против человечности. Ведь именно безнаказанность «сумгаита» спустя два года привела к трагедии еще более чудовищной, на сей раз уже в Баку, а в последствии – к жестокой полномасштабной войне между Азербайджаном и Карабахом. У каждого из нас остались лишь память о невинных жертвах и неизжитая трагедия армянского народа. Вдобавок ко всему, причисляя палачей «сумгаита» и «баку» к лику святых, сегодня ставят исторические факты с ног на голову, возводят в ранг национального героя безжалостного убийцу, который в Будапеште с топором в руках ворвался ночью в комнату к спящему коллеге и отрубил ему голову. Топором отрубил голову спящему только потому, что тот был армянином. Психологи считают, что головорезу топор в руки положил безнаказанный «сумгаит». И подобное будет продолжаться до тех пор, пока мы действенно не осознаем, что жертвы «сумгаита» жаждут не мести, а торжества закона.
* * *
Сегодня наш долг напомнить всем и, особенно, молодому поколению о том, что же произошло в Сумгаите тридцать лет назад.
Открытые призывы к армянским погромам в Сумгаите начались, как уже говорилось, вечером в пятницу 26 февраля 1988 года. Лишь потом мы узнаем, что все кровавые акции в Азербайджане против армян планировались исключительно на самый конец недели. Это нужно было для того, чтобы мы не могли дозвониться до руководителей страны, которые, как правило, уже в пятницу вечером отправляются на дачи. Напомним, что впоследствии все крупномасштабные акции, руководством Азербайджана по опыту «сумгаита» планировались и осуществлялись только и только с ведома партийных и советских властей. Именно накануне трагических событий организаторы и идеологи нового геноцида, кроме прочих чисто нацистских лозунгов, непривычных для поколения, воспитанного на «принципах» ленинской национальной политики, открыто выкрикивали: «Армяне, убирайтесь в свою жалкую Армению!», «Очистим Сумгаит от армян!» Ораторы заявляли о том. что азербайджанцы построили город для азербайджанцев, а сегодня его строители живут в бараках «Нахалстроя». Это организаторы и исполнители погромов говорили о тех, кто в конце сороковых и начале пятидесятых приехал из карабахских сел в крохотный поселок, расположенный у устья реки Сумгаит в тридцати километрах от Баку.
До Великой отечественной войны в Сумгаите проживало пять тысяч человек. И мало кто мог тогда знать, что спустя десять лет этот населенный пункт будет включен в перечень объектов «великих строек коммунизма». До того, как мы в Арцахе впервые услышали о Сумгаите, самой популярной «великой стройкой» была Мингечаурская ГЭС. Сразу после Второй мировой войны в Арцах зачастили миссионеры из Баку, зазывая молодежь на новый трудовой фронт, дабы к «медалям за бой» прибавить «медаль за труд». Из 150-тысячной армянской автономной области 45 тысяч человек ушли на фронт, половина из них пали смертью храбрых. И в карабахских селах был невероятный дефицит женихов. На таком трагически демографическом фоне, да еще при хорошо известном послевоенном голоде многие мужчины, в том числе и демобилизованные фронтовики, и безусые юноши, подались на заработки в Мингечаур, а затем и – в Сумгаит.
Очередная перепись населения 1959 года показала, что поселок перерос в город, где уже проживали более 50 тысяч человек, а к следующей переписи 1970 года – 125 тысяч. В газетах писали, что «рабочий язык строителей Сумгаита – армянский». Регулярно показывали в республиканских «Новостях дня» сюжеты веселых и шумных новоселий армянских семей. Две цели преследовали руководители Азербайджанской ССР: первая – продолжать строить бурно развивающийся город, который очень скоро занял второе место после Баку по промышленному значению; вторая – под шумок осуществить типичную этническую чистку коренного населения армянской автономной области Нагорный Карабах.
К февралю 1988 года в Сумгаите проживали более двадцати тысяч армян. Практически все они были родом из Арцаха. Поверив щедрым посулам и сказке о том, что строят для себя «город солнца», армяне посвятили себя Сумгаиту. А посему 26 февраля 1988 года глазам и ушам своим не поверили, что погромы армян могут быть возведены в ранг государственной политики, ибо на митингах они видели партийных и советских руководителей города. И, уж конечно, им в голову не могло прийти, что о начинающейся резне, по логике вещей, не мог не получить информации Горбачев.
… Именно 26 февраля ровно в 10 часов утра в Москве на Старой площади в своем кабинете генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель президиума Верховного Совета СССР Михаил Горбачев принял поэтессу Сильву Капутикян и меня в связи с событиями в Карабахе. Сам по себе прием писателей из союзной республики на столь высоком уровне был явлением беспрецедентным. Состоялся он, конечно, потому, что и причина, и повод тоже были беспрецедентными. Шутка ли, уже две недели кряду шли многотысячные митинги в НКАО и Армении. А в Ереване количество митингующих дошло до полумиллиона, если не сказать больше. Ибо народ, а не толпа заполнил площади и проспекты. Громкоговорители были установлены на крышах домов и деревьях. Казалось, глава одной из самых могущественных империй в мире должен был выслушать нас, задаться вопросом, что делать, чтобы не притесняли армян, доведенных до отчаяния. Но вместо этого Горбачев произнес: «А вы подумали о судьбе двухсот семи тысяч армян, проживающих в Баку?» Я подумал, что вовсе не случайно хозяин кабинета назвал не какую-нибудь там круглую цифру, скажем, «двести тысяч», а именно «двести семь тысяч». Такая цифра запоминается зрительно, когда читаешь графику знаков. В данном случае «207». Несомненно, в донесениях, поступавших из Баку, подчеркивалась, кроме всего прочего, и шантажная мысль о том, что в столице Азербайджана проживают 207 тысяч армян, которых вырежут азербайджанцы.
Я вынужден вновь напомнить нашему читателю о встрече у Демирчяна, где второго марта 1988 года кандидат в члены Политбюро Владимир Догих свою речь начал цинично: «Ну что, дождались?»
И мы, наверное, оказались первыми в Армении, кто узнал о «сумгаите». Долгих приводил страшные цифры. Я же ловил себя на мысли, что никак не могу врубиться в суть и смысл информации.
Однако замешательство продолжалось лишь какие-то доли секунд. Ведь не кто-нибудь говорил, а сам кандидат в члены политбюро, секретарь ЦК КПСС: «Позавчера, в Сумгаите, что в пригороде Баку, начались беспорядки, в результате которых имеются человеческие жертвы. Около двадцати человек убиты, двенадцать изнасилованных. Сожжено, разорено, ограблено более двухсот квартир. Сожжены сотни машин, магазинов, ларьков». В тот день я подумал о самом страшном: Советский Союз при Горбачеве скоро развалится.
Присутствовавший на встрече один из самых активных деятелей Карабахского движения Игорь Мурадян сказал, чуть заикаясь (Игорь заикается от природы): «Вот именно, нельзя судьбы народов отдавать во власть необузданной и дикой стихии, зверей, способных лишь на погромы и геноцид, а не на мирные митинги с портретами Горбачева и проперестроечными лозунгами. В создавшейся ситуации вам придется взять Карабах под протекторат Москвы».
В тот же день стали приземляться в Ереване беженцы из Сумгаита. К вечеру мы узнали многие подробности очередного геноцида XX века. 72 часа кряду, трое полных суток, днем и ночью осуществлялся организованный геноцид армян, как это было в 1915 году в Османской империи. Уничтожали, сжигали заживо, насиловали, грабили исключительно по этническому принципу. А генеральный секретарь ЦК КПСС на заседании президиума Верховного Совета СССР 18 июля 1988 года заявил на всю страну, что «трагедии в Сумгаите, организованной хулиганами, не было бы, если бы войска не опоздали на три часа».
Мы удивлялись, на что рассчитывал Михаил Горбачев, когда так открыто и откровенно лгал? У меня имеется ксерокопия документа: «Рабочая запись выступлений на заседании политбюро ЦК КПСС 29 февраля 1988 года». Гриф «Совершенно секретно. Экземпляр единственный». Обсуждается проблема Нагорного Карабаха и Нахичевани. Заодно, так сказать, походя, идет разговор и о Сумгаите. Уже третьи сутки продолжаются погромы, однако, судя по всему, члены политбюро, кандидаты в члены политбюро, секретари ЦК КПСС, которые конечно же наслышаны о сумгаитской бойне, еше не совсем владеют ситуацией. И тогда генеральный секретарь как профессиональный юрист, хорошо знающий, что «Бог в деталях», обратился к маршалу Язову: «Расскажи, Дмитрий Тимофеевич, как убивают». – «Двум женщинам, – отвечает Язов, – груди вырезали, одной голову отрубили, а с девочки кожу содрали. Вот такая дикость. Некоторые курсанты, увидев такое, в обморок падали».
Я представил себе, как, спокойно и уютно расположившись в мягких креслах, люди, чьи ретушированные портреты без мешков под глазами и глубоких морщин висели в кабинетах и клубах, на площадях и стенах зданий огромной страны, пьют чай из хрустальных стаканов в серебряных подстаканниках. И, узнав о том, что курсанты падают в обморок от увиденного, пожимают плечами. Мол, что за слабосильная молодежь пошла нынче. По крайней мере, никто из них не выразил возмущения. Запись-то стенограммы «рабочая». А это значит, ее никто не успел подчистить, никто не редактировал, не снял никаких реплик.
А ведь они могли бы справиться у маршала Язова хотя бы о том, кто эта женщина, у которой «вырезали грудь», кому «отрубили голову», с кого «содрали кожу». Это же конкретные люди, их соотечественники. Я убежден, уже тогда у министра обороны были данные о том, что 27-летняя Авакян Лола Павловна, проживавшая в Сумгаите по адресу: квартал 45, дом 10/13, кв. 37, была выведена на улицу. Ее раздели догола, заставили танцевать, изнасиловали, кололи ножами, резали грудь. На том заседании члены Политбюро могли бы узнать, что кожа была содрана с нескольких человек, в том числе и с 86-летней Ерсилии Бахшиевны Мовсесовой, что труп 27-летней Ирины Согомоновны Мелкумян был обуглен и обезглавлен.
О трагедии «сумгаита» выпущено множество книг, брошюр, сборников, документов, сотни статей. В капитальном двухтомнике Самвела Шахмурадяна «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев» до обидного мало рассказывается о семье Мелкумянов. И вина здесь не автора. Погибла вся семья 29 февраля. Генеральный секретарь ЦК КПСС получал сведения о сумгаитских погромах, начиная с 27 февраля. И, несмотря на это, с высоких трибун заявлял, что войска опоздали на три часа, а семья Мелкумянов была вырезана 29 февраля.
Другой исследователь Грайр Улубабян опубликовал тридцать документов о смерти. Часть из них заполнена на бланках с русским текстом «Врачебное свидетельство о смерти», другая – с русским и азербайджанским: «Свидетельство о смерти». Диагнозы у всех практически одинаковые: «Оскольчатые переломы костей черепа, проникающая колото-резаная рана живота, ожоги», Такие же диагнозы у всех пятерых Мелкумянов, проживавших в Сумгаите по адресу: квартал 42 -а, д. 26, кв. 21. Отец Согомон Маркарович 1931 года рождения, мать Раиса Арсеновна 1934 года рождения, сын Игорь 1957 года рождения, сын Эдуард 1960 года, дочь Ирина 1961 года. Во время судебных процессов, проходивших в Сумгаите, Воронеже, Москве, свидетели дали показания, согласно которым все пятеро Мелкумянов после побоев и издевательств были заживо сожжены прямо на улице. Они из небольшого села Джилан Гадрутского района Нагорного Карабаха. Остались лишь несколько далеких родственников на родине в Арцахе. Так, 29 февраля 1988 года исчез целый род. Это и есть геноцид. В переводе с греческого «ген» означает «род» и с латинского «цид» означает «убить», «уничтожить». Они погибли одними из последних. Может, и впрямь по-своему прав Горбачев: если бы войска пришли на три часа раньше, были бы спасены братья Валерий и Альберт Аванесяны, отец и сын Армо Ашотович и Артур Армоевич Арамяны и многие другие. Кстати, Арамяны – родом из арцахского села Кятук, являются моими родственниками по линии матери. Трудно передать состояние моей матери в те кровавые дни.
Очевидцы рассказывают, что безнаказанность делала головорезов с каждым часом все наглее и все смелее. Не случайно больше всего жертв и погромов было именно на четвертый день – 29 февраля. Если 137-й Рязанский полк Тульской воздушно-десантной дивизии не подоспел бы наконец в Сумгаит, то число жертв неисчислимо возросло бы. Полковник Александр Лебедь, принявший в марте командование дивизией, прибыл в Сумгаит, когда в воздухе еще пахло гарью.
В своей книге «За державу обидно» Лебедь, уже в звании генерал-лейтенанта, напишет: «Тогда, в феврале-марте 1988 года начала писаться непредсказуемая, неожиданная, дикая, местами кровавая, местами предельно подлая страница и в истории ВДВ, и в истории отечества, и в моей личной биографии. Самое печальное заключается в том, что подлость, нечистоплотность, неразборчивость в выборе средств проистекали от людей, занимавших высшие посты в государстве. Они там, наверху, преследовали какие-то свои высшие стратегические цели, интриговали, заключали любые сделки, в том числе и с сатаной, а внизу с их подачи, при их активном участии и преднамеренном неучастии происходило стравливание народов, ширился и рос кровавый беспредел, закладывались основы (если это можно назвать основами) развала и краха великого государства… В Сумгаите я впервые после Афганистана на родной своей (как я тогда считал) земле увидел сожженные грузовики и автобусы, горевшие дома, природно-черные, но побелевшие от пережитого ужаса волосы людей и глаза, глаза… Тогда же запахло средневековым садизмом, звериной, нечеловеческой жестокостью, густо перемешанной с глупостью…»
«Сумгаит», казалось, всей своей сущностью должен был открыть глаза инициатору перестройки Горбачеву, обладавшему и реальной (если не сказать безграничной) властью, и осязаемыми механизмами ее применения, чтобы не только решительно наказать зло, но и найти для того времени оптимальное решение карабахского и нахичеванского вопросов. Справедливости ради надо сказать, что на упомянутом заседании политбюро 29 февраля Михаил Горбачев довольно обстоятельно (это уже после того, как мы с Сильвой подробно поведали ему об армянской автономной республике) говорил об острейшей проблеме армянской автономной республики Нахиджеван: «Я у Виктора Михайловича (Чебриков, председатель КГБ СССР — З.Б.) спрашиваю: что ты там сделал с пограничной полосой? Он мне сказал, что в Нахиджеване, где проходит граница, у пограничников, есть своя полоса, где расположены заставы. А всю глубину пограничной зоны определяют местные органы, в данном случае республиканские (азербайджанские -З.Б.). И какое решение было принято? Вся Нахичевань была отнесена к пограничной зоне. Свободный въезд туда был запрещен. А ведь там жертвы геноцида были захоронены, там находятся все их могилы. Там было 90 памятников армянской культуры, из которых один остался. И все. Никого не пускают под предлогом, что это пограничная зона». Кстати, почему-то он ничего не сказал о тысячах и тысячах хачкаров – надгробий, уничтоженных в Джуге. Ведь и об этом я говорил Горбачеву.
В первые дни после сумгаитских погромов руководство Азербайджанской ССР было в шоке. По логике вещей, оно ожидало хоть какой-то политической оценки с организационными и юридическими выводами.
Однако буквально через день, словно сговорившись, центральные газеты писали исключительно «о событиях в Нагорном Карабахе и вокруг него». Все больше писали о дружбе народов. По центральному телевидению показывали веселую свадьбу: жених –азербайджанец, невеста – армянка. Новобрачные «артисты» говорили перед камерой пламенные интернациональные речи. Особую активность по части заметания следов преступления проявляла Прокуратура СССР. Все чаще и чаще повторяли: «Были жертвы – представители разных национальностей». В день массовых убийств газета «Коммунист Сумгаита» (от 28 февраля 1988 г.) писала в передовице: «Горячий отклик у сумгаитцев, как и у всех трудящихся нашей республики, вызвало обращение генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева к трудящимся, к народам Азербайджана и Армении. Тысячи людей слушали его в рабочий полдень, обсуждая на работе и дома с коллегами и друзьями. Буквально через несколько часов после того, как было передано обращение Михаила Горбачева, в редакцию стали приходить люди разных национальностей…» Подобного рода фарисейство и цинизм продолжались все последующие дни. А 4 марта 1988 года газета «Коммунист Сумгаита» опубликовала информацию о том, что «создана правительственная комиссия во главе с председателем Совета Министров Азербайджанской ССР Сеидовым. Решаются все вопросы, связанные с «… ремонтом жилых помещений и общественных зданий». Вот какие «все вопросы» решались тогда, когда кровь невинных жертв еще не успела высохнуть на асфальте города.
В бакинских партийных и комсомольских газетах печатались материалы, в которых создавался образ армянина как заклятого врага Азербайджана. Вина же погромщиков сводилась к тому, что «Сумгаит был превращен в экологический ад». И уж совсем распоясались, когда на заседании Президиума Верховного Совета СССР Горбачев, начисто отвергая термин «геноцид» по отношению к «сумгаиту», произнес на всю страну: «Геноцид – это организованное преступление, а в Сумгаите действовали лишь отбросы общества». И это – руководитель государства, которое ратифицировало принятую Генеральной Ассамблеей ООН «Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказания за него». А ведь в ней подчеркивается: «Под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-нибудь национальную, расовую или религиозную группу, как таковую; убийство членов такой группы; причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы».
В качестве аргумента председатель Президиума Верховного Совета СССР приводил и количество жертв. Мол, тридцать два убитых – это мало. А между тем, согласно декларации Генеральной Ассамблеи, «количественная характеристика не является определяющей при преступлении геноцида. Геноцидом считается убийство нескольких представителей национальной группы, если это убийство совершено с целью уничтожения данной национальной группы как таковой». Так, что массовые убийства, массовые вытеснения и изгнание армян с исторической родины, включенной в состав Советского Азербайджана, а также из Сумгаита и Баку, по всем международным законам, квалифицируются как геноцид.
Не случайно, именно после печально знаменитого заседания президиума Верховного Совета СССР 18 июля 1988 года, показанного по Центральному телевидению, появились публикации, в которых во всех смертных грехах обвиняли саму жертву. Беженцев из Сумгаита выгоняли на улицу. Оскорбительные выпады против армян можно было наблюдать не только в советской печати, но и за рубежом. Азербайджанский поэт писал в «Фигаро» (24 октября 1988 года): «Если бы даже «сумгаита» не было, армяне все равно придумали бы его. Армянский народ — мазохист. Ему надо вечно бороться, упиваться смертью и несчастьем». Не случайно, что в феврале 1989 года, в первую годовщину трагедии, на митингах в Баку сумгаитские головорезы были объявлены героями, в их честь устраивали пирушки. Поистине, как по Федору Тютчеву: «И снова прав пирующий палач, а жертвы преданы злословью». И всё это по вине одного человека.
Безнаказанность организованного преступления, являющегося аргументом тотальной лжи и насилия и действенным средством решения национальных вопросов, стала первопричиной начавшейся в огромной стране цепной реакции «сумгаитов». Профессор Ереванского университета Сурен Золян, как только выяснилось, что Кремль даже и не думает выразить соболезнование родным и близким жертв Сумгаита, одним из первых перечислил географические названия будущих «сумгаитов»: Шуши, Кировабад, Ош, Туркмения, Фергана, Северный Кавказ.
Увы, инициатор перестройки так и не понял, что политической и юридической оценке «сумгаиту» у него не было альтернативы. В качестве народного депутата последнего советского парламента мне множество раз доводилось встречаться с Горбачевым, Яковлевым, Лукьяновым и другими руководителями государства. И всякий раз тщетно пытался я убедить их, что одним из самых страшных и опасных последствий безнаказанности «сумгаита» и «сумгаитов» является то, что в народе уже смешивают и валят в одну кучу понятия «советское» и «русское». Антирусские настроения или даже их единичные всплески на многотысячных митингах в Ереване были для нас явлением невероятным, если не сказать нонсенсом. А после провокационных публикаций или телепередач, или непродуманных выступлений государственных мужей, после судебных фарсов над организаторами «сумгаита» стали раздаваться пусть вялые, но антирусские нотки. В то же время не трудно было догадаться: распространение по стране «сумгаитов» приведет к тому, что и беду, и вину, и даже ответственность за кровопролитие взвалят на русских, даже если они хватали за руку бандитов, как это было (правда, опять с большим опозданием) в январе в Баку, где сбылось «пророчество» Горбачева: жертвой организованного геноцида стали все 207 тысяч бакинских армян. А советские (русские) воины, которые спасали чудом уцелевших людей, помогая им добраться до Красноводска, Москвы и Еревана, ежегодно 20 января с экранов телевидения объявляются «убийцами демократии в Азербайджане». К великому сожалению, вскоре именно такой вот «антирусский» подход в оценке происходящего в «горячих» точках стал для многих политиков и журналистов чуть ли не модой, если не сказать – проявлением смелости.
На бакинских антиармянских митингах 1988-1989 годов призывали: «Надо весь Азербайджан, Нахиджеван, Карабах очистить от армян, чтобы лишить их возможности мстить». Так вот перекликались организаторы «сумгаита» с одним из апологетов младотурецкой идеологии Бахаэддином Шакиром, который во время обсуждения чудовищного плана геноцида армян в 1915 году предупредил: «Мы взяли на себя очень важное, тяжелое обязательство и если не выполним его до конца, то, будьте уверены, нам не уйти от мести армян». Как известно, именно эта зловещая мысль стала учебным пособием для гитлеровцев, организовавших холокост.
Сознавая известную истину, что жалость к палачам перерастает в жестокость по отношению к жертве, армяне, тем не менее, не пошли на месть. Народ, который первым в мире принял .христианство в качестве государственной религии, не мог не знать, что вражда как самоцель – прямой путь к самоуничтожению. А за оружие взялись лишь тогда, когда Карабаху навязали войну. Многое было сделано, чтобы в народе ни «сумгаиту», ни «баку» не придавали религиозного характера. Конфликт этот действительно не религиозный, даже не территориальный, ибо речь идет не о территории как таковой, а об исторической родине армян.
Сверхзадачей закона является неотвратимость наказания. А к геноциду не применим принцип срока давности. Вот уже тридцать лет жертвы сумгаитского геноцида, живые и мертвые, ждут суда над истинными организаторами этого тягчайшего преступления перед человечеством. Нет ничего опаснее для будущего, чем короткая память настоящего.
Вспомним, как Гитлер в августе 1939 года, посылая своих головорезов в Польшу, восклицал им вослед: «Не бойтесь суда истории! Кто сегодня помнит о резне армян?!» И семьдесят миллионов жителей планеты стали жертвой цепной реакции ненаказанного зла.
Согласно статье I конвенции Генеральной Ассамблеи ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него», государства, принявшие ее, обязаны и упредить, и карать чудовищное зло. И сознавать при этом, что величайшая твердость и есть величайшее милосердие. И что только зло, не получившее воздаяния, порождает зло. «Голос Армении»